Запад не поддержал требований украинской оппозиции. Такие сообщения базируются на, очевидно, достоверной информации.
Так, одно симпатизирующее оппозиции СМИ сообщило, что 3 декабря в ее штабе прошла встреча с послами стран ЕС (к сожалению, нет информации, была эта встреча до или после голосования в Раде по поводу отставки правительства). На ней оппозиционерам был предложен вариант с «круглым столом». Оппозиция отказалась, поскольку майдан сочтет такой шаг предательством, и заявила: «Нам нужна победа!»
Послы(!) же в качестве варианта победы предложили отставку министра внутренних дел Виталия Захарченко.
Но оппозиция опять-таки отказалась, заявив, что им нужна только отставка всего Кабмина, которой они, как известно, не добились.
Согласно тому же источнику, 5 декабря, когда в Киеве проходила министерская встреча ОБСЕ, с лидерами оппозиции встретились помощник госсекретаря США Виктория Нуланд, американский посол в Киеве Джеффри Пайетт, английский министр по делам Европы Дэвид Лидингтон, министр иностранных дел Чехии Ян Кохоут.
По словам одного из украинских участников встречи, «американцы как вариант нам предложили договариваться с властью об антикризисном правительстве, в которое будут включены 5—6 представителей оппозиции, чтобы вместе работать над евроинтеграцией. Мы отказались. Когда они сказали, что тогда не видят выхода, один из участников предложил заставить власть отменить конституционную реформу. Американцы сказали, что это слишком долго»(www.theinsider.com.ua).
Ко всему этому можно присовокупить и публичные заявления различных высокопоставленных чиновников из европейских организаций, например ОБСЕ, и в первую очередь генсека Совета Европы Торбьерна Ягланда(2000.net.ua).
Дает ли эта информация такой уж повод для оптимизма? Начнем с того, что в канун нарастания конфликта, 29 ноября, западные дипломаты, посол США и представительство Евросоюза отчего-то выступили с заявлениями, где предупредили о «нехороших последствиях» возможного разгона Евромайдана. Нужно ли непременно усматривать в этих заявлениях прогноз? Или же напротив — это своего рода составляющая провокации?
Впрочем, не будем сейчас пытаться разобраться, почему события на майдане Незалежности развивались именно так. Это интересно, но не суть важно. Как сказал автору этих строк политолог Михаил Погребинский, не было бы этого разгона, придумали бы что-то другое, ибо шок и оппозиции, и Европы от отказа от ассоциации был слишком велик.
Но при всем осуждении действий «Беркута» западные политики оказались куда умеренней в своих требованиях, чем оппозиция. Почему? Ответы лежат на поверхности.
О причинах умеренности
С одной стороны, очевидны различия в правовой ситуации между происходящим сейчас и тем, что имело место у нас в 2004-м, а еще раньше — во время «оранжевых» революций в Югославии и Грузии. Тогда революции были приурочены к выборам, поэтому задачей было заставить органы «правильно» посчитать голоса (Югославия) или же провести новое голосование (Грузия, Украина). То есть речь шла о корректировке процесса, который якобы отклонился от демократии. У нас же сейчас ситуация другая — оппозиция как максимум хотела бы отставки президента, демократичность избрания которого в 2010-м была несомненной для Запада, а как минимум — отставки правительства, для чего у них в ВР нет голосов (а Раду на Западе также не могут не признавать легитимной, хотя по поводу характера выборов немало пофыркали в прошлом году).
Правда, и оппозиционные требования отставки президента — для Запада не такая уж серьезная проблема. Ведь принял же он благосклонно свержение Бен-Али в Тунисе и Мубарака в Египте. Каддафи в данном контексте упоминать вообще излишне. Ведь лидер Ливийской Джамахирии был для Запада всегда чужаком (даже когда нормализовал с ним отношения), а тунисский и египетский лидеры были своими. Когда возникли протесты, Запад внезапно «прозрел» и заговорил, что в этих странах необходимо «перейти к демократии».
А ведь Тунис и Египет — страны, кстати, гораздо раньше заключившие ассоциацию с ЕС.
Но с Украиной дело другое, и западные дипломаты — политические реалисты и неплохо информированные люди с хорошей памятью. Они видят разницу в масштабе событий 2004-го и 2013-го, ту самую разницу, которую так точно описал в прошлом номере Сергей Бурлаченко. Исходя из этой ситуации они и решили, что нынешним масштабом протестов оппозиция наработала лишь на 5—6 министров. Потому и предложили ей умерить требования.
Насилие допустимое и недопустимое
Позиция Запада не сводится к призывам к умеренности, к тому же — непубличным. Есть ведь и публичная позиция. Например, постоянные предостережения по неприменению властью силы. В ходе арабских революций такие призывы были куда более уместны, ибо и в Тунисе, и в Египте счет шел на сотни убитых. В случае же с майданом применения силы было не больше, чем у западной полиции, хотя ни ЕС, ни Совет Европы, ни США не возмущались, когда, скажем, в Мадриде разогнали палаточный лагерь «Движения возмущенных» на Пуэрта-дель-Соль, равно как и во множестве других аналогичных случаев. (Другое дело, что по тактическим соображениям власти никак не нужно было Евромайдан разгонять, но мы ведь не о тактике здесь говорим.)
Что же касается насилия со стороны демонстрантов, то Запад лишь профилактически призывает избегать его. Когда же доходит до конкретных случаев, то этого насилия либо не видят, либо приписывают его «провокациям власти».
Например, когда Азаров на встрече с иностранными дипломатами стал говорить о событиях под Кабмином, посол ЕС Ян Томбинский заявил, дескать, все это было «провокацией власти». А замгоссекретаря США Виктория Нуланд, уже прибыв из Киева в Тбилиси, 6 декабря сказала, что «ответственные за насилие 30 ноября должны предстать перед правосудием, а задержанных нужно отпустить». Мол, со времени тех событий прошло шесть дней, и ответственности нет, а «голос украинского народа должен быть услышан. Он призывает к европейскому будущему»(interfax.com.ua).
Заметим, как технично госпожа Нуланд переводит стрелки: с ее слов любой, кто не в теме, подумает, что речь идет о ком-то из митингующих, задержанном за события 30 ноября (точно такую же мысль внушает украинцам и большинство отечественных СМИ). Но ведь на самом деле таковых просто нет. Все меры пресечения приняты лишь в отношении участников беспорядков у Администрации Президента 1 декабря. Но и оппозиция заявляла, что те беспорядки организованы «провокаторами».
Получается, по версии Нуланд, провокаторы не заслуживают наказания. Или она, подменяя собой суды, считает, что задержаны как раз не провокаторы, а невинные граждане. Но даже если имеет место такая версия, истинных провокаторов замгоссекретаря все равно не призывает найти.
При этом теоретическое осуждение Западом захвата общественных зданий сопровождается осуждением возможных попыток эти здания освободить. Так, вечером 1 декабря появляется совместное заявление послов США и ЕС (обратим внимание, что с момента кризиса эти представительства предпочитают действовать подчеркнуто совместно), где сказано, что они «осуждают насилие на улице Банковой и нападение на общественные здания».
2 декабря УНИАН дает сообщение под заголовком «Посол США предостерег власть от попыток силой выбить демонстрантов с Майдана и здания КГГА» и с подзаголовком «применение силы для того, чтобы выбить мирных демонстрантов с Майдана Незалежности и сооружений в центре Киева, не будет иметь оправдания в глазах мира»(www.unian.net). Вскоре его распространили и многие другие СМИ.
Когда же читаем само сообщение, равно как и его первоисточник (УНИАН просто перепечатал новость из «УП» (или «Европейской» — не поймешь, как теперь называть этот интернет-ресурс), то видишь лишь закавыченные слова Пайетта, из которых следует, что речь идет только о Майдане: «И те тысячи людей на Майдане должны иметь возможность выражать свою мирную поддержку европейским стремлениям. Никакого оправдания силовым действиям, чтобы вытеснить этих людей, не будет».
Каких-либо слов о КГГА, помимо заголовка и подзаголовка, в тексте новости нет, и создается впечатление, что их, скорее всего, придумали журналисты (на сайте посольства США о выступлении дипломата — ни слова). Но если бы подтасовка не устраивала Пайетта, тут же последовало бы уточнение. Поскольку этого не произошло, значит, можно предположить, что дезинформация была опубликована с его молчаливого согласия.
Майдан = народ
При этом практически все западные политики ставят знак равенства между киевским, или точнее киевско-галицким по своему составу, Майданом и украинским народом. Так, «голос народа» призывает услышать Нуланд. А вот слова, сказанные фактическим премьер-министром Европы, т. е. президентом Еврокомиссии Жозе Мануэлем Баррозу 9 декабря: «Я думаю, что долг и право ЕС — стоять на стороне народа Украины в этот очень тяжелый момент. Неправда, что это (поддержка европейского выбора. —Авт.) только в западной части Украины. Нет. Большинство украинцев заботятся о будущем в мире и свободе, и я думаю, что наша обязанность — признать их сегодня».
А чего еще ожидать от Баррозу и европейцев вообще? Ведь на майдане европейскими, их флагами размахивают. И хотя не каждый зарубежный политик и не каждое зарубежное издание договариваются до того, что без ассоциации с ЕС на Украине не будет ни мира, ни свободы, практически все утверждают, что евромайданы — это мнение народа.
Если же соединим этот тезис западных политиков, опирающийся на положение украинской Конституции о том, что высшая власть на Украине принадлежит народу, тогда мы легко признаем и право евромайдана сменить президента. Впрочем, об отставке Януковича пока говорят политические субъекты не первого ряда — например, организация «Фридом хаус» или глава комитета по иностранным делам Европарламента Эльмар Брок.
И все же не стоит забывать, что «Фридом хаус» существует во многом на бюджетные деньги, а Брок — однопартиец Ангелы Меркель. А немцы — народ дисциплинированный, чтящий иерархию и, бесспорно, без желания федерального канцлера не оказался бы он на таком посту в Европарламенте. Другое дело, что озвучивать тему отставки президента на уровне повыше нереалистично. Масштаб протестов не тот. Реалистично же сейчас заниматься посредничеством и прессингом украинской власти.
Пристрастные посредники
Отметим, однако, что официальных международных посредников сейчас нет. Фактически в роли посредника выступает любой западный политик, который общается как с представителями власти, так и с представителями оппозиции. И в ходе бесед пытается отыскать компромисс между ними. Так, на прошлой неделе экс-президент Польши Александр Квасьневский объяснил в эфире польского телеканала TVN24, что он и его коллега по миссии Европарламента Пэт Кокс не приехали на киевский Майдан потому, что как раз посредничеством и занимаются.
«Мы принимаем участие в переговорах. Не можем появляться на событиях, организованных одной из сторон, потому что тогда закрываем себе дорогу для разговоров с другой... Не должен доказывать украинцам, что я вместе с ними, потому что они это знают»(www.unian.net).
Вообще-то посредник должен публично демонстрировать нейтралитет в конфликте. Но для таких, как Квасьневский, достаточно фигового листка — отказа от участия в майданах без отказа от выражения публичных пристрастий. А как же иначе? Ведь в его понимании происходит не конфликт оппозиции с властью, а конфликт украинцев с властью.
Особо должны насторожить такие слова польского экс-президента из того же телеэфира: «Если бы этот наихудший сценарий имел место (применение правоохранительными органами оружия. — Авт.), то будем в другой ситуации. Не можем, в таком случае, оставить украинское общество, мы должны оказать помощь студентам, неправительственным организациям, обеспечить облегчение визового режима и так далее».
То есть, в понимании Квасьневского, украинцы заслуживают безвизового режима не как представители европейского народа, а лишь в случае излишнего применения силы властью. Да эти слова просто подстрекают протестующих устроить «маленькую кровавую провокацию», ибо Квасьневский (очень вероятный кандидат на пост будущего главы Европарламента) четко увязывает масштаб грантов с пролитой кровью.
Высказывания других западных политиков указывают на то, что они понимают посредничество, как Квасьневский, и настроены точно так же, как он, только не позволяют себе столь масштабной откровенности. Правда, есть и более обтекаемые высказывания, как бы в другой тональности, например, недавно посетившего Киев генсека совета Европы Торбьерна Ягланда. Однако не стоит придавать этому такое значение, как усмотрел Дмитрий Галкин в статье, посвященной его визиту.
Во-первых, Украина — слишком значимая страна, чтобы посредничество в переговорах по ней доверили генеральному секретарю совета Европы.
Во-вторых, ни Ягланд, ни любой другой генсек этой организации никогда не проявят заметного публичного несогласия в украинском вопросе с Вашингтоном и Брюсселем, ибо хорошо понимают свое скромное место в западном миропорядке.
Кабинет европейского доверия
Чего должны будут добиваться посредники, сочетая свои неприкрытые симпатии и реальные возможности? На это прозрачно намекнул тот же Квасьневский в интервью газете «Речь Посполита», сравнивая Евромайдан с событиями девятилетней давности. «Власть сегодня в Украине намного сильнее, чем во время Оранжевой революции. Тогда мы были после двух сроков Леонида Кучмы, велась битва за наследство после него. Сегодня ситуация иная. Президенту остается полтора года до окончания каденции, а его партия имеет большинство в парламенте. Конечно, Партия регионов может потерять большинство, а Януковичу, возможно, придется сформировать правительство национального единства. Однако это не означает, что он уйдет»(www.unian.net).
Итак, реалистичной целью сейчас является правительство народного доверия, которое возможно в двух вариантах. В одном — с представителями власти и оппозиции, в другом — так называемое техническое правительство, т. е. с неполитическими фигурами на министерских постах, например, с нынешними замминистров и другими чиновниками, которые работали в Кабмине при разных президентах. В любом случае задачей этого правительства будет скорейшее подписание договора об ассоциации с ЕС, тем более что власть формально от этого не отказывается. Но если сейчас есть заметная вероятность того, что процесс затянется на неопределенный срок, то при создании компромиссного кабинета эта вероятность приближается к нулю. Т. е. речь идет о правительстве для еврокапитуляции.
Существование такого правительства в обоих возможных форматах требует невмешательства президента в его деятельность, в частности, неприменения своего конституционного права на увольнение министров. Фактически права президента должны урезаться до политреформенных, если не меньше, только не в результате смены конституции, а в результате политической договоренности.
Однако в восприятии народа президент все равно остается главной фигурой в стране, которая прежде всего отвечает за все (и во времена политреформы такое восприятие господствовало). Поэтому негативные последствия от ассоциации с ЕС будут в первую очередь приписывать президенту и его партии и уже во вторую — оппозиции. Причем если будет иметь место вариант с техническим правительством, то оппозиция будет в еще большей степени выведена из-под удара общественного мнения.
Да, мы уже говорили, что оппозиция отвергла предложения западных
дипломатов о коалиционном правительстве. Но кто знает, так ли это в действительности? Ведь по сути западные предложения ее выгодны, ибо бесспорно ослабят президента. И когда это произойдет, тот же политический реализм, который диктует сейчас умеренные требования, подтолкнет оппонентов власти к требованиям иного рода. Ибо «реализм — значит всегда по-новому», как по другому, не связанному с политикой, поводу высказался выдающийся художник Ренато Гуттузо.
Впрочем, нельзя утверждать, что Запад заинтересован непременно убрать Януковича только в результате многоходовой комбинации. Да, оппозиции нужно это, ибо каждая из ее партий хочет всей полноты власти для себя. Западу же необходима максимальная реализация своих интересов, а люди при власти — лишь средства для этой реализации.
Поэтому особое внимание следует обратить на высказывания главы польского МИДа Радослава Сикорского, что лучшим в рамках оптимального варианта с подписанием соглашения об ассоциации для Украины было бы достижение согласия власти и оппозиции о реализации национального плана спасения экономики.
«Президент Янукович боится, что если введет реформы, которые от него требуются — среди которых повышение цен на газ и девальвация гривни — это оппозиция ответит ему так, как оппозиция всегда отвечает, в том числе у нас — популистским нападением и игрой на эмоциях... Если бы вместо этого был заключен пакт для реформ, это общенациональное дело, должно сначала заболеть, чтобы была ассоциация с ЕС, то, может, это бы удалось», — сказал он, отметив, что такое решение требует отваги и понимания между властью и оппозицией»(www.unian.net).
Такой вариант для Запада, бесспорно, выигрышнее даже, чем оппозиция у власти. Ведь существует огромный риск, что тот, кто начнет делать непопулярные, но нужные Европе реформы, спалит свою репутацию. А его оппонент для прихода к власти будет ругать те же самые реформы, которые Европа в случае его победы потребует продолжать.
Скажете, что в случае коалиции по Сикорскому спалятся все? Но с европейской точки зрения, такой риск — сугубо абстрактная возможность. Ведь, увы, они видят, что политически самоорганизоваться для создания альтернативы и нынешней власти, и оппозиции общество не может. А евроинтеграционная идея «Европа придет — порядок наведет» как раз реальной самоорганизации противоположна, ибо в ее основе вера в доброго дядю, который решит все проблемы.
Но раз этот дядя не может баллотироваться на выборах, придется выбирать из недостойных доверия политических сил или же на выборы не ходить, ведь все равно при любой явке они состоятся. Как все ниже явка на выборах в вошедших в ЕС странах Восточной Европы, где Евросоюзу доверяют больше, чем собственным правительствам.
И в случае, если Украина евроассоциируется и будет дальше евроинтегрироваться, украинская власть, которой не доверяет население, будет как нельзя лучше для Брюсселя. Поскольку именно это недоверие будет питать надежду, чтобы наконец Европа пришла и порядок навела.
Алексей ПОПОВ
Данная статья вышла в "Еженедельник 2000" выпуск №50 (681) 13 — 19 декабря 2013 г.
Источник