После назначения Си Цзиньпина на пост председателя КНР свой первый международный визит он нанес в Россию. Некоторые комментаторы расценивали это как успех российской внешней политики. Новый лидер сверхдержавы, которая вот-вот займет первое место в мире по экономической мощи, проявляет знак символического уважения не Западу, а большому северному соседу. У которого хотя и не так много населения, зато есть ядерное оружие, модернизируемая армия и другие преимущества.
Прошел год. Насколько оправданны оказались ожидания? Если верить заявлениям главы «Газпрома» Алексея Миллера о том, что в конце мая с КНР будет подписан крупнейший тридцатилетний газовый контракт, который в случае сокращения поставок в Западную Европу позволит сохранить или даже увеличить экспорт на том же уровне, то да, оправданны. Но, увы, есть несколько ложек дегтя, которые портят всю картину.
27 марта, во время голосования по резолюции Генассамблеи ООН, осуждающей крымский референдум, Китай воздержался, как и многие азиатские и африканские страны. Это позволило государственным российским СМИ утверждать, что резолюция была принята «с незначительным перевесом». Проскользнуло лишь небольшое возмущение тем, что среди воздержавшихся оказались вроде бы «свои» Узбекистан и Казахстан, который даже входит в Таможенный союз. Но эмоции быстро забылись. Что мы имеем в остатке?
Китай недоволен
За три дня до голосования в ООН на китайском правительственном ресурсе china.org.cn появилась подборка фотографий с громоздким заголовком: «Старые фото В. В. Путина — сотрудника КГБ: носил сумку руководителя, в одежде обычного гражданина приблизился к президенту США». В самих фотографиях ничего неожиданного, большинство из них давно ходят по сети. На первом плане там обычно Анатолий Собчак, на втором или даже третьем — Путин. Но показывать лидера «дружественной» страны в неприглядном свете — нечто неслыханное для китайской партийной прессы. С трудом можно себе представить публикации подобных изображений, например, Нурсултана Назарбаева или Ислама Каримова.
И фотографиями дело не ограничилось. На следующий день после их публикации на том же ресурсе появилась статья бывшего военного атташе посольства КНР в России генерал-майора Ван Хайюня. В ней он, цитируя решения XVIII съезда компартии Китая о том, что «Китай должен более активно участвовать в международных делах и играть роль ответственной державы», оценил ситуацию на Украине как «безудержный неоинтервенционизм». Сильное выражение. Но поскольку оно было обернуто в расплывчатые азиатские формулировки, при большом желании можно было решить, что неоинтервенционисты — «Шин Гадже Джуи» — это американцы. Что и поспешили сделать некоторые прокремлевские политологи. Однако в статье Ван Хайюня про США говорится мало, при этом предлагается отправить на Украину специальную китайскую рабочую группу для проведения «консультаций со сторонами конфликта». Понятно, что вовсе не с американцами.
Сепаратизм не проблема
Что вызвало раздражение Китая? Некоторые западные обозреватели предположили, что Пекину не понравилась история с крымским референдумом, так как для него самого тема сепаратизма весьма неприятная. Например, Тибет. Как пишет в Foreign Policy Джефф Дайер: «Если Крыму позволено голосовать за независимость, то почему не Тибету?» Кроме того, можно вспомнить ситуацию в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, где сепаратисты выступают под флагами «Восточного Туркестана». И самый болезненный для Китая вопрос — Тайвань, существование которого как отдельного государства КНР никогда не признавала.
Хотя в подобном подходе присутствует доля истины, стоит учитывать, что природа китайских «сепаратистских» настроений иная, нежели в Шотландии, Каталонии, Венето, стране Басков или Бретани. На Тайване ситуация совсем не похожа на европейскую. Да, КНР считает Тайвань своей провинцией. Но и Тайвань, который называет себя «Китайской Республикой», считает «своим» весь материковый Китай. Речь, скорее, идет о политическом противостоянии двух систем власти, а не о сепаратизме как таковом.
Надежность
Куда более раздражающим фактором для Китая стали общая дестабилизация в Украине и та роль, которую в ней сыграла Россия. И тут причины абсолютно прагматические.
Еще в 2000 году председатель Всекитайского совета народных представителей Ли Пэн начал официальный визит на Украину не с Киева, а с Крыма. С течением времени внимание Пекина к автономии только росло. Хотя китайцы не спешили переходить к активным действиям, прогресс был ощутимым. Переговоры велись о китайских инвестициях в строительство глубоководного порта на Донузлаве, точнее целого транспортно-промышленного комплекса с несколькими терминалами мощностью более 140 млн т в год. Меморандум с первоначальными инвестициями $3 млрд был подписан в декабре 2013 года с Beijing Interoceanic Canal Investment Management (BICIM). Всего, согласно Bloomberg, китайская сторона планировала вложить в крымский проект до $10 млрд. Должны были быть модернизированы аэропорт и судоверфь, построен терминал сжиженного газа.
Кроме того, на полуострове планировалось возведение так называемого «Города Киммерик» — большого курортно-рекреационного центра в районе Ялты с оросительной и транспортной инфраструктурой. Но главное для Китая — порт. Он необходим для реализации северной ветки так называемого «Нового шелкового пути» — стратегического проекта, почву для которого КНР готовит уже многие годы. Крым и южная часть Украины должны были стать ключевым сегментом усиления торговой экспансии страны в Восточной Европе, Украине и европейской части России. В условиях нестабильности эти планы отодвигаются на неопределенное будущее.
В Китае уже отметили, что новый министр экономики Украины Павел Шеремета гарантировал ранее заключенные соглашения. Но до полной стабилизации, которая пока не просматривается, заявления останутся лишь заявлениями. Делаются они, чтобы подчеркнуть: для Китая правительство в Киеве хотя и временное, но вполне полноценное. А вовсе не «так называемое», как его обычно характеризуют российские политики.
«Большая страна ведет себя невежливо»
Китаю по большому счету все равно, чьим – украинским или российским – будет Крым. Но на развитие затратных долгосрочных проектов Пекин готов лишь при условии полной предсказуемости второй стороны. Нынешняя ситуация этому условию никак не соответствует. Дело не в том, что Крым провозглашен российской территорией. А в том, что теперь полуостров, скорее всего, на неопределенно долгое время отрезан от Европы. Обеспокоенность КНР прячется за специфическими, не всегда понятными «некитайцам» формулировками.
Формат коммуникаций, знакомый нам по соцсетям, — утверждение и многочисленные комментарии как реакция на это утверждение — в Китае освоен уже давно. Речь идет о дадзыбао — рукописных листовках, которые каждый (это право закреплено китайской конституцией) может повесить на стену, чтобы выразить свое отношение к происходящему. Дадзыбао были одним из главных идеологических инструментов «культурной революции». Поэтому когда в официальной прессе появляются сообщения о том, что «китайское общество разделилось на две фракции» в оценке украинской и крымской ситуации, — это не очень хороший знак для России. Ведь официально «раскольничество» не поощряется. В стабильной ситуации мнение подавляющего большинства бывает только одно.
Конечно, извечная тема борьбы с американским гегемоном никуда не уходит. Но «неоинтервенционистами» теперь считаются не только США с Европой, но и Россия. Причем, возможно, главным из трех. Безусловно, то, что произошло в Крыму, расценивается как огромная тактическая победа России и лично Владимира Путина («императора Пу», как его называют некоторые из авторов). Но именно тактическая. С учетом возросшей нагрузки на российскую экономику в Китае в открытую обсуждается, не идет ли РФ по пути СССР. Есть опасения и другого рода — не случится ли так, что успехи в Крыму и на Украине заставят Россию «загордиться» и та начнет требовать к себе особого отношения? Тут в китайском дискурсе возникают типичные банкирские нотки.
Залог
Проекты по северной ветке «Нового шелкового пути» откладываются на неопределенное время, другие совместные экономические инициативы с Россией теперь становятся более рискованными. На фоне красивых слов Си Цзиньпина в ходе встречи в Пекине с Сергеем Лавровым о том, что китайско-российские отношения испытывают лучший период развития, в комментариях постоянно звучат мысли о том, что не мешало бы эти риски чем-то гарантировать. Возможным залогом мог бы стать допуск Китая к разработке месторождений в Сибири. Именно эта тема наверняка станет ключевой во время поездки Владимира Путина на шанхайский саммит Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии (СВМДА) в мае. В итоге к газовому контракту, который стремится подписать Россия, может появиться довесок, который перевесит сам контракт.
В том, что это более чем возможно, не сомневается заведующий отделением востоковедения Высшей школы экономики Алексей Маслов: «Неоинтервенционизм» — этот термин применяется в равной степени ко всем сторонам. Потому что это заметно нарушило китайскую мироконцепцию, когда все споры должны решаться очень плавно и исключительно мирным путем. Китай играет в свою игру. Он мягко показывает, что неправы все стороны — и Россия, и США, и Европа». Китай приблизительно с 2008 года старается не просто покупать сырье, а приходить в страну, которая его добывает. Это уже делается в Казахстане, Канаде и Австралии. Грубо говоря, покупается скважина, а не нефть. Можно предположить, что то же самое Китай хотел бы сделать и в России, хотя со стороны России особого желания не было. Теперь ситуация изменилась. Дело даже не в том, насколько России нужны или не нужны китайские деньги. Дело в том, что у Китая появляется возможность вступить на территории России во владение какими-то существенными ресурсами. Не исключено, что это и будет одной из основных, хотя и не особо афишируемых, тем переговоров во время визита Путина в Китай.
Шоу продолжается
Переориентировать часть экспорта российского газа с Европы на Китай — для Кремля теперь безусловный императив. Европа заявила о планах по снижению газовой зависимости от России. «И она это со временем сделает», — уверена главная партийная газета Китая «Жэньминь Жибао». Газовый контракт Россия — Китай имеет скорее политическое, чем экономическое значение. Отсюда и повторяемые, словно мантра, заявления руководства «Газпрома», что с китайским направлением все будет отлично. Что поставки, если они начнутся, уже к 2018 году могут быть увеличены до 60 млрд кубометров в год. При этом не проговаривается ни то, что быстро взять этот газ просто негде, ни то, что в тех регионах Китая, куда доставка географически оправданна, потребность в «голубом топливе» вдвое ниже.
Единственный действительно обоснованный проект — разработка Чаяндинского месторождения в Якутии и Ковыктинского в Иркутской области, строительство газопровода «Сила Сибири» и газоперерабатывающего комплекса в Серышевском районе Амурской области. Начало строительства уже запланировано на 2015 год. Первый объем может прийти на китайскую границу в районе Благовещенска через шесть лет после начала работ. И только в объеме нескольких миллиардов, а не десятков миллиардов кубометров. При этом и цена всех компонентов этого проекта немаленькая. В давно составленной инвестиционной программе «Газпрома» говорится о 2,2 трлн рублей. Но уже сейчас оценки специалистов как минимум на 20-40% выше.
Есть очень серьезные разногласия по цене. Для России приемлемая минимальная цена газа на границе в районе Благовещенска, по последним данным, составляла $360 за 1000 кубометров, а для Китая максимальная — $295. Правда, Миллер в начале апреля отрапортовал, что пути решения ценового разногласия найдены.
То, что договор будет подписан к началу лета, на разных уровнях с уверенностью говорили уже неоднократно. Причем говорили в основном не нефтегазовые специалисты, а политики. Кремль хочет показать Европе газовую «кузькину мать» и в ответ на диверсификацию поставщиков продемонстрировать диверсификацию клиентов. Отсюда и разговоры о 60 млрд кубометров в год, половину из которых должен обеспечить трубопровод «Алтай» — проект, о котором Китай даже слышать не хочет. Отсюда и заявления о ценовом компромиссе.
Специалисты не исключают, что договоренность по цене в итоге сведется к жонглированию виртуальными цифрами. Но европейцы в такие игры вряд ли поверят. Вот что говорит Тьерри Бро (Thierry Bros), главный газовый аналитик банка Société Generale: «Китай и Россия обсуждают два контракта. Но подписан будет только «восточный маршрут». Для его исполнения придется разрабатывать новые месторождения на российском Дальнем Востоке. К поставкам в Европу они отношения не имеют. Но для русских есть резон диверсифицировать поставки. В Китае есть спрос, и этот спрос не может быть полностью покрыт ни добычей внутри Китая, ни импортом СПГ, так как он значительно дороже. Цена — это серьезный вопрос. Если взять цену $360, то это приблизительно та цена, по которой Россия продает свой газ в Европу. Но газ для Европы добывается на старых месторождениях, в которые основные инвестиции были проведены уже давно. В случае с Китаем требуются массированные инвестиции. Но цена — это еще не все. Тут вмешивается политика. Поэтому в цену может быть включена предоплата. Китайцы в вопросе о цене не хотят проявлять особой гибкости. Но они могут инвестировать в проект несколько десятков миллиардов. Поэтому сделка, если ее подпишут, будет облечена в особую политическую и экономическую форму».
Какими могут быть прагматические цели России в развитии газовых поставок в Китай? Помимо продажи газа, разработка Чаяндинского и Ковыктинского месторождений может помочь совершить рывок в развитии российских Дальнего Востока и Восточной Сибири. Но в очень долгосрочной перспективе. Пока же, очевидно, поспешные действия России в основном обусловлены не прагматическими, а сиюминутными политическими задачами. Что позволяет Китаю, который если и заинтересован в развитии региона, то только для собственных нужд, вести переговоры на своих условиях.
Уже меньше чем через месяц в Шанхай на СВМДА вместе с Путиным поедет целая когорта российских чиновников высшего и среднего уровня. Их пресс-службы наверняка уже сейчас заняты составлением победных релизов и заявлений. Им не до китайской поговорки «Открывай глаза быстро, а рот — медленно».
